Развенчивать мифы, прочно укоренившиеся в современном т.н. постперестроечном православии, восстановленном по образцу конца 19-го века дело неблагодарное, но в ряде случаев этого бывает не избежать, когда речь заходит о принципиальных вопросах.
Одним из таких вопросов, а точнее мифов, прочно укоренённых в массовом сознании верующих, является миф о душепопечении, как единственно возможной форме взаимодействия пастыря и пасомого. При этом под душепопечением большинство верующих подразумевают не что иное, как духовничество, т.е. духовное наставничество.
В общем-то, всё верно, если вести речь о взращивании души христианина в соответствии с идеалом Христовым. Так в чём же подвох и вопрос ? А вопрос в том, что душа и психика – это не одно и то же. Душа – это сущность внутреннего человека душевно-духовного, а психика набор свойств внешнего психического. Если пастырь отвечает за работу с душой с точки зрения высшей цели и стратегии, то кто в таком случае бывает ответственным за работу с рассудком и психикой верующего с точки зрения каждодневной тактики ?
Это далеко не праздный вопрос с точки зрения святоотеческой православной психологии, т.е. предания и учения о душе. Дело в том, что духовничество и душепопечение изначально имели отношение к монашеству и старчеству, когда речь шла о внутреннем делании и взаимодействии пастыря и пасомого в условиях реального подвижничества, требующего отречения от мира, аскезы и умного делания.
К вере «ритуально-формализованной» (по выходным) душепопечение в полной мере, как сопровождение и наставничество практически неприменимо, поскольку в т.н. «повседневной» вере отсутствует самое главное для душепопечения – умное делание, аскеза и умная молитва. При этом нужно учитывать, что в условиях современного информационного общества с высочайшим темпом жизни, требующим социальной и финансовой состоятельности, верующий уже не имеет даже физической возможности удаления и отречения от мира, а вынужден идти к Богу из самого мира, оставаясь при этом в миру, как сборище страстей по слову преп. Исаака Сирина.
«Слово мир есть имя собирательное, обнимающее собою так называемые страсти.» (Слова подвижнические, Слово 2)
Возможен ли такой манёвр в наше время на основе одного лишь душепопечения образца 18-го века, рассчитанного на набожного и простодушного человека 18-го века ? Возможность такая есть, несомненно, но какова её цена в наше время ?
Ведь нужно учитывать то обстоятельство, что большинству верующих сегодня, приходится работать фактически на два фронта одновременно, поскольку одной частью человеку нужно быть реализованным в мире, а другой своей частью нужно двигаться к Богу, наращивая усилия в покаянии и совлечении «ветхого» человека.
С точки зрения психологии это неизбежно накладывает двойные нагрузки на душу и психику верующего, поскольку при этом усиливается конфликт между ценностями мирскими и ценностями духовными. С психологической точки зрения данная ситуация подобна внутреннему разрыву между «рацио» (умом головы), обращённым к миру, и «совестью» (умом сердца), обращённым к Богу.
В этих условиях внутреннего разрыва, как показывает практика практической православной психологии, одного лишь душепопечения оказывается явно недостаточно и в большинстве случаев стоит вопрос о соответствующей психологической помощи верующему, связанной с необходимостью уменьшения последствий внутреннего конфликта ценностей.
С точки зрения святоотеческой мысли в этом конфликте ценностей «ветхого» и «нового» человека нет ничего неестественного, поскольку процесс «брожения» ума от изменения системы ценностей задан в Евангелие по умолчанию:
«чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло всё.» (Лк. 13:20-21)
«Вскисание» (теста), в данном случае и есть то самое «брожение» ума при переходе с парадигмы рациональной (“ветхой”) на парадигму духовно-нравственную (“новую”).
Вместе с тем с точки зрения психологии данного процесса обновления сознания, он чем-то напоминает что-то подобное «схождению» с ума (“ветхого”) с полным изменением системы ценностей и картины мира.
Пикантность этой ситуации обращения ума состоит в том, что человек на время неизбежно погружается в помрачённое состояние сознания в связи с утратой прежних мирских ценностей и ориентиров, а потому неизбежно нуждается кроме душепопечения и в психологической помощи и поддержке.
Но сложность заключается в том, что не каждый психолог может работать с проблемой обращения ума по отношению к верующему. В данной ситуации может правильно разобраться только верующий и обращённый психолог, т.е. психолог православный, который знает Евангелие и понимает природу внутреннего конфликта в сознании верующего.
Именно в этом и состоит ограниченность современного душепопечения, поскольку православно-психологическая составляющая вероучения сегодня в православии попросту отсутствует, как категория и как дисциплина.
Говоря другими словами, в церкви сегодня нет направления психологии и православно-психологического консультирования.
Для многих практиков и консультантов, работающих в христианской парадигме, отсутствие в современном православии психологии процесса обращения и воцерковления с пониманием того, что происходит в сознании и психике обращённого на разных этапах обращения, является нонсенсом и элементом архаики.
Данная ситуация в последнее время, изобилующее конфликтами, становится всё более настораживающей, поскольку число запросов от верующих к православным психологам неуклонно растёт, а системы подготовки психологов и кризисной помощи в церкви сегодня нет. Большинство практиков из числа работающих сегодня в этом направлении, достигают мастерства, как правило, путём самообразования, поскольку курсов и пособий по данному направлению пока нет.
А каково отношение к христианской психологии церкви и священства ?
Отношение скептическое, если говорить честно. Связано это с тем, что в церковной среде основательно укоренилось представление о том, что «христианская психология» – это разновидность сектантства, а «психолог» является едва ли не главным «конкурентом» пастыря, отбирая у того его «хлеб».
Любые попытки доказать священству и церковному руководству важность и значимость направления христианской психологии чаще всего наталкиваются на неприятие и тот аргумент, что психология никогда не входила в практику работы священнослужителя, поскольку эти задачи решает «душепопечение». Во всяком случае именно так обстоит ситуация в БПЦ.
Такой вот получается замкнутый круг в то время, когда психология давно уже стала научно-практической дисциплиной и наиболее универсальным языком понимания и объяснения психических процессов и явлений.
У церковных скептиков по этому есть в запасе дежурный аргумент о том, что психология якобы не знает души, а также антропологии и высшего предназначения человека. Но это относится только к парадигме светской психологии (академической), а не святоотеческой, которая как-раз и исследует изменение природы человека в процессе обращения и обожения.
Таким образом, направление православной психологии, наряду с душепопечением, является в наше время очень мощным инструментом помощи верующим, который призван помогать человеку в смене системы ценностей и образа мышления, как психологически сложных манёврах, требующих знания психологии обращения и воцерковления.
Таким образом, психология обращения и воцерковления, которую можно назвать в полном смысле слова православной психологией, – это такая же необходимая сегодня дисциплина, как и душепопечение.
Можно ли дать определение православной психологии? Да, вполне.
Православную психологию можно определить, как область интегрированного знания, базирующуюся на христианской антропологии и святоотеческой традиции, исследующую через призму антропологической катастрофы все закономерности изменения формирования и развития душевных качеств, свойств и состояний человеческой личности в разрезе трёх состояний (телесного, душевного и духовного).
А как в этом случае можно определить предмет православной психологии ?
Предметом православной психологии является человек в полноте его тримерии (тело, душа, дух) и его уникальная личность, а также все процессы формирования, развития и функционирования человеческой личности, изменения её качеств и направленности, в связи с её духовно-нравственным состоянием через призму тех же трёх состояний (телесного, душевного и духовного).
Иными словами, православная психология – это по сути современное интегрированное знание об изменениях, происходящих в когнитивной сфере (психике) верующего в процессе обращения к Богу и движения по духовной лестнице спасения от телесного состояния к душевному, а от душевного к духовному.
Православную психологию можно в полном смысле слова назвать сегодня дополнительным к душепопечению инструментом помощи воцерковляющемуся в сохранении сложного динамического равновесия между миром и Богом, т.е. между умом и сердцем.
Речь при этом конечно же не идёт об умном делании, а идёт о сохранении верующим своего нормального когнитивного и психологического статуса, позволяющего эффективно решать стоящие задачи.
А как же тогда быть с традиционным душепопечением, его подходами, понятийным аппаратом и соответствующими категориями: дух, душа, сердце, грех, страсти, добродетели, дары духа, таинства, молитва, исповедь, причастие, благодать, обожение и т.д.?
Нужно просто сделать разграничение между компетенцией священника и психолога и предоставить каждому свой фронт работы, одному душевно-духовной, а другому – психологической. С этой точки зрения интегративная роль «православной психологии» заключается ещё и в том, что она как бы соединяет в одно целое душу и психику, помогая расшифровывать сущностные церковно-славянские понятия и категории, переводя их на более универсальный и понятный каждому язык психологии.
Таким образом, православная психология может выступать в роли «переводчика» и «моста», связывающего святоотеческое предание и церковное учение о душе с современным психологическим знанием и понятийным аппаратом современной психологии.
Вот почему отсутствие в наше время у церкви инструмента и направления христианской психологии выглядит нелепо, поскольку процесс воцерковления во многом схож с процессом смены «операционной системы», причём, на работающем «компьютере». Только сегодня в православии этот сложный процесс осуществляется как бы по «наитию» и «вслепую» без мануала и чёткого методологического руководства по обновлению.
Наверно пришло время прямым и открытым текстом сказать о том, что обращение когнитивной сферы (сферы сознания) от мира к Богу с полной сменой системы ценностей и последующей интеграцией двух типов мышления в одно (духовно-нравственное) – это сложнейший психологический процесс для которого нужно соответствующее душевное и психологическое руководство.
В настоящее время описание этого процесса есть только в святоотеческом предании, а также отдельных трудах по исихазму и умному деланию. Именно спецификой данного знания можно объяснить то, что до сих пор оно не приведено в единую систему и курс по основам святоотеческой православной психологии.
К сведению, попытки создания такого курса и пособия предпринимались ещё с конца 18-го века. Одно из первых учебных пособий было создано Иваном Михайловичем Кандорским в 1796 г. и называлось «Наука о душе или ясное изображение ее совершенства». Позднее и другие авторы и в т.ч. О.М. Новицкий, Н.А. Зубовский, П.А. Авсеньев и др. внесли свой вклад в изложение учения о душе в виде отдельных разделов христианской психологии.
В конце 19-го века святителем Феофаном Затворником была предпринята, пожалуй, одна из последних попыток создания направления христианской психологии и соответствующего пособия. Заготовки для будущего курса были изложены святителем Феофаном в собраниях писем, изданных в виде книг: «Воплощённое домостроительство. Опыт христианской психологии», «Начертание христианского нравоучения» и «Что есть духовная жизнь и как на неё настроиться». К сожалению, смерть святителя в 1894 г. не позволила ему свести все свои труды в единое пособие, чтобы создать курс. По этому поводу архиепископ Никон (Рождественский) писал в своих дневниках:
«Как жаль, что наша церковная власть в свое время не поручила святителю Феофану Затворнику составить учебник психологии по творениям святых отцов и учителей Церкви! Никто не мог бы выполнить этой задачи лучше этого святителя-подвижника. А то ведь – что грех таить? — в наших духовных семинариях вместо психологии преподается в сущности патология души человеческой. Учебники психологии составлены на основании западных писателей, коих миросозерцание далеко от учения святоотеческого» (Архиепископ Никон (Рождественский). Дневники. Козни врагов наших сокруши… 1910 — 1917 г.).
Таким образом, при самой возможности совмещения традиционного душепопечения с православно-психологической помощью, этот вопрос остаётся, по сей день открытым и не решённым.
В настоящее время в душепопечительской деятельности абсолютное большинство священства продолжает уповать на благодать и промысел Божий, как на «чудо», но после каждой встречи со священником пасомому нужно возвращаться в мир страстей и проблем, а священнику в свой храм. К тому же постоянная занятость священника на богослужениях и требах не позволяют тому даже физически при всём желании основательно погружаться в психологические проблемы пасомого, когда к священнику стоит очередь страждущих.
И всё-таки ведь кто-то же должен помогать верующему разрешать те или иные проблемные ситуации, возникающие в повседневной жизни, и справляться с помрачением сознания, внутренней бранью, тревожностью, паническими атаками, навязчивыми помыслами, кризисами, проблемами в личной и семейной жизни и т.д.
Данное методологическое упущение, связанное с отсутствием предмета психологии воцерковления, можно считать весьма серьёзным и стратегическим пробелом системы современного религиозного образования и душепопечения, который дискредитирует православие в глазах образованных людей до уровня «театрально-сказочной» религии для бабушек и умственно отсталых.
И дело здесь вовсе не в том, что «мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор. 3: 19), а в том, что с образованным и обращённым к Богу человеком современному священнику на порядок сложнее иметь дело, чем с бабушкой или когнитивно слабым, благоговейно смотрящим на священника, как на бога.
Отсюда вытекает не менее важный в психологическом отношении аспект душевно-духовного «переноса» или влияния когнитивного уровня паствы на священство. Чем ниже в плане образованности, интеллектуальности и культуры состав паствы, тем ниже и уровень требовательности и компетентности самого духовенства и наоборот.
Вот почему чрезмерное сосредоточение вокруг церкви и приходов преимущественно граждан из социально неблагополучных категорий населения, а также лиц БОМЖ, вышедших из мест заключения, беженцев, одиноких, душевно и психически больных (болящих) и т.д. чревато для любой религии превращением её из дома молитвы в сферу «социального обслуживания» населения.
В данной связи сужение образованной (интеллектуальной) и культурной прослойки верующих весьма пагубно сказывается на дисциплине, требовательности и ответственности священства, которое буквально привыкает работать с паствой в императиве непререкаемого «довления», т.е. чрезмерной директивности и невозможности критики , а не «товарищества» и соборности, по слову – «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его, но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего.» (Ин.15;15)
Цитата «сказал вам всё, что слышал от Отца Моего» буквально означает – не имею от вас никаких секретов в плане посвящения вас в высшее знание и духовные тайны.
К сожалению сегодня имеет место в корне иная ситуация, когда духовное знание едва ли не намеренно разделено на «официальное» и «неофициальное» или формализованное и сущностное, что также создаёт почву для манипуляций и злоупотреблений с паствой.
Говоря о трудностях воцерковления в наше время, уже нет никакого смысла замалчивать те проблемы, которые стали очевидны для всех. И речь здесь не только о манипуляциях со стороны священства, но и о целом ряде случаев буквально травмирования и повреждения (зачастую необратимого) молодыми и неопытными пастырями когнитивной сферы новообращённых из-за элементарного незнания основ психологии обращения (святоотеческой психологии).
В числе прочих негативных явлений, связанных с душепопечением «вслепую» можно выделить:
- – устойчивая «привязанность» обращённого к священнику и приходу посредством эксплуатации чувства «вины» (грешности),
- – сформированное состояние ложного самосознания (душевной прелести) на почве мистических иллюзий и эйфорических ожиданий «чудесности» и «божественности» всего происходящего «промыслительно» вне зависимости от сознания и воли обращённого,
- – усиление социальной неадаптированности обращённого и трудности в решении личных вопросов (самореализации) по причине устойчивой расщеплённости сознания и не целостности когнитивной сферы,
- – нарастание внутреннего дискомфорта и тревожности (вегето-сосудистых явлений) из-за некорректного обращения и усвоения духовного знания без толкований, т.е. соответствующего психологического разъяснения.
- – возникновение ряда психопатологических состояний сугубо религиозного характера (религиозной психопатологии) в виде религиозного радикализма, религиозной психопатии, одержимости, видений, делирия и т.д.
Очень часто в подобных случаях неопытный священник, коих сегодня не мало, вынужден просто расписываться в своей психологической беспомощности и некомпетентности с оставлением неофита фактически наедине со своими личными трудностями и психологическими проблемами, что и создаёт ту самую массу обиженных и недовольных современным православием.
Данная ситуация требует своего разрешения, поскольку процесс корректного воцерковления в наше время, как процесс кардинального изменения мышления и мировоззрения, настоятельно требует участия в этом процессе не одного только духовника, работающего с душой и духом, но и психолога (православного), который мог бы работать с рассудком и психикой. Честно говоря, очень хотелось бы видеть наряду со сказочно-театрализованным и мифологическим и т.н. умное православие.
Чего таить греха в современном инфернальном мире связка духовник и православный психолог – это очень мощная защита в противостоянии любому злу и искушению, которая защищает одновременно и ум и душу обращённого, а трезвый ум в наше время тотального безумия – это едва ли не главная ценность человеческой личности.
