Слово «радость» — всеобъемлющее, заключающее в себе много смысла. И каждый человек радость воспринимает по-своему. Предлагаем Вашему   вниманию  интервью с человеком, к которому приходят люди в наиболее трудных жизненных ситуациях. Знакомьтесь: помощник благочинного Жировичского Успенского монастыря, ответственный за работу с  алкоголе- и наркозависимыми иеромонах Агапий (Голуб), который  фактически  работает  со страждущими и как  духовник  и как кризисный православный  психолог одновременно.

Начать наш разговор хотелось бы с довольно традиционного вопроса, к сожалению: почему мы иногда видим отсутствие радости на лицах прихожан?

Вопрос непростой. Что мы имеем в виду под словом радость? Могу сказать о себе. Глубокой, подлинной радости, именно той, которая перерастает в Вечность, наверное, у меня мало или вообще нет. И главная причина — это отсутствие глубокого подлинного покаяния, «метанойи». Есть много страстей и страстишек, которые не дают полноценно дышать Небом, но при этом не хватает решимости полностью с ними расстаться. Они мешают открыться Богу предельно. Мешают относиться с таким доверием к Богу, как ребенок доверяет своим любящим родителям — ведь я осознаю, что через удовлетворение этих страстей искажаю образ Божий в себе. Это я и раньше понимал. Но это было понимание умом, а теперь, какие-то последние годы (может, мое сорокалетие сказывается), начинает чувствоваться. Знаете, я один из тех, кто может сказать, что получил от жизни все, что хотел. А что дальше? Я понимаю, что есть хорошие человеческие отношения, есть радость трапезы в кругу подлинно близких людей — и так далее и тому подобное. Но полноценно они меня не наполнят. И вот получается некая раздвоенность: я уцепился за краешек хитона Христова, в душе есть жажда Бога, но нет готовности действительно «оставить все» и «пойти по водам». Эта раздвоенность довольно мучительна порой, когда ощущается со всей силой, и она как раз мешает быть подлинно радостным. Но я пока эту раздвоенность принимаю как данность. Не хватает опыта, не хватает примеров радостных монахов, которые живут полноценно Христом. Не встречал, по крайней мере. Может, она и есть у кого-то, но прикрыта, человек не афиширует это. И я просто принимаю то, что есть, живу с этим.

Это относительно меня. Что же касается прихожан, то нужно уточнить, кто именно имеется в виду?

Люди, которые к нам приезжают, паломники и паломницы.

Радость во время поста? Время поста — время покаяния, а не радости. И если человек действительно стяжает подлинное покаяние — оно откроет и двери радости встречи со Христом (беседа с о. Агапием проходила во время Рождественского поста. — Ред.).

А не во время поста? На службе когда стоят, чувствуется, что напряженность какая-то, тяжесть…

Усталость, измученность, глаза поблекшие, опущена голова…

Да. Что-то такое. Мрачность какая-то.

Перед тем как отвечать, сразу отмечу — все, что я скажу далее, является только моим личным мнением, хотя и основанным на определенном опыте.

Вначале скажу про тех православных христиан, которые подлинно воцерковлены, но у которых даже на Пасху или на Рождество в самом деле трудно увидеть причастность радости. Да, вроде они в предшествовавший празднику пост трудились над собой, постились, молились, каялись в грехах, а плоды незаметны. Люди полслужбы праздничной (Рождества, Пасхи) стоят, каются в «раздражении, гордости, самолюбии» — вместо того чтобы просто открыться тому свету и радости, что льется из праздничного богослужения. Иными словами — повернуты не ко Христу, а к себе.

Одна из причин такого явления, как мне думается, в том, что мы живем в цивилизации неврозов. Это касается всей Европы. 40% белорусов, как и по всей Европе, поражены различными формами и стадиями неврозов. Половина тех, кто сидит на приеме у кардиологов и терапевтов, должны быть к психиатру направлены по причине каких-то невротических реакций. И, конечно же, когда эти люди приходят в храм, они идут со своими неврозами. И этим пользуется дьявол.

Дело в том, что если темной силе не удается поработить человека грубыми страстями, она может пользоваться другим, более утонченным способом. Дьявол может наталкивать христианина на культивирование добродетелей, которые наиболее близки к его страстям. Добродетелей, которые гипертрофируются, становятся самоцелью. Суть уловки хорошо выразил известный английский писатель Клайв Стейплз Льюис от лица беса в книге «Письма Баламута»: «Мы направляем ужас каждого поколения против тех пороков, от которых опасность сейчас меньше всего, одобрение же направляем на добродетель, ближайшую к тому пороку, который мы стараемся сделать свойственным времени. Игра состоит в том, чтобы они бегали с огнетушителем во время наводнения и переходили на ту сторону лодки, которая почти уже под водой» (Письмо 25-е).

Чтобы было яснее, приведу примеры. Если у человека слабое здоровье, то дьявол ему внушит строгое соблюдение всех постов по уставу.

Если человек бывает склонен к излишней заботе о своем организме — враг подсказывает, что здоровье нужно беречь, что «мы не телоубийцы, а страстоубийцы», и главное — духовный пост, а не телесный.

Если человек горделивый, как вы думаете, что ему подскажет бес? Слова апостола Павла: Если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым (Гал. 1: 10). И этой фразой человек будет оправдывать пренебрежение к чувствам и мнению окружающих, закрывая себя от всякой, даже здоровой и доброжелательной, критики.

Если человек склонен к тщеславию (то есть поведению, в результате которого он будет получать похвалу, благодарность и т. д.) — враг напомнит другие слова того же апостола: Для всех я сделался всем (1 Кор. 9: 22). И, ложно трактуя слова, вырывая их из контекста, человек с удовольствием этот крючок проглотит. И может не заметить подвоха.

Нужно иметь опытного духовника, который подскажет, что человек что-то неправильно понимает. А так человек может далеко уйти, и его уже будет трудно переубедить. Он будет говорить: «Я же знаю, как правильно! Я же согласно апостолу действую! Я же не сам это придумал!»

Понимаете суть? Человек пришел в храм, воцерковляется. Часто это воцерковление сводится к усвоению правил благочестия (домашние молитвы, Причастие), но о работе над собой понятия остаются скудными. Мало опытных пастырей, способных повести новичка «за руку». Мало аскетической литературы, адресованной обычным христианам, не инокам (Здесь стоит обратить внимание на литературу, которая все же имеется. Это — несколько томов «Духовных бесед» старца Паисия Святогорца, сборник писем игумена Никона (Воробьева). Есть специальная книга — «Православная аскетика, изложенная для мирян» священника Павла Гумерова. Много полезного можно почерпнуть из книг схиархимандрита Гавриила (Бунге).). А ведь человек пришел в храм, имея, помимо каких-то страстей, еще и множество психологических проблем, которые и приводят к неврозам, если эти проблемы никак не решаются.

Кто-то прошел через боль развода или измены любимого человека. У кого-то в семье — хронические конфликты или просто эмоциональная холодность, создающая в душе душевный вакуум. У кого-то с детства остались непроработанные, подавленные психотравмы, связанные с алкоголизмом, насилием, разводом родителей после долгой «войны», в которую втягивали и ребенка. У кого-то в семье кто-то тяжело болен, и уход за ним отнял много сил и времени, а еще плюс на работе проблемы какие-то. У кого-то — постабортный синдром… Список можно продолжать. Детали разные, суть — одна. Всех этих людей объединяет одна особенность — недоверие радости, неверие в возможность быть счастливыми.

Ведь они в жизни пытались, и не раз, довериться кому-то, надеясь на любовь, принятие, счастье — но каждый раз получали «удар под дых». И вот они хотят согреться тем теплом, что есть в Православии, но внутренние «защитные механизмы» не позволяют раскрыться этому теплу. Потому они остаются не-счаст-ны-ми, непричастными свету и радости, что льется со строк Евангелия и из всего строя православного богослужения. А почему так происходит — вот вроде столько времени в церковь ходят, а в душе по-прежнему пусто и одиноко, — они не понимают. Только сознают, что «что-то не так». И тогда начинается поиск «объяснений», что и почему «не так». Тут как раз для дьявола и раздолье — «помогать» находить «объяснения».

Он будет припоминать целую кучу цитат святых отцов, что в этой жизни нам предстоят только скорби, что в последние времена только скорбями и можно спастись, что задача христианина — видеть только грехи свои, что нужно только каяться, что нельзя приписывать себе ничего доброго. То есть то, что было адресовано, главным образом, монашествующим лицам и говорилось преподобными при конкретных условиях, нынешние христиане и христианки принимают безоговорочно на свой счет и, что важно подчеркнуть, воспринимают через призму невротического мышления. Таким образом, сами себе создают запрет на радость. Такой христианин (чаще — христианка) думает: «Я не имею права радоваться, я должен считать, что я плохой, грешный, горделивый, самолюбивый. Я должен только каяться». Конечно же, через чтение подобной монашеской литературы и попытки следовать изложенным там духовным советам без опытного духовника невроз только закрепляется и усиливается. Понимаете суть? Вот это и есть главная уловка нашего времени для искренне ищущих своего спасения христиан — запрет на радость. Создается «системная ошибка», из-за которой человек погружается в самоедство (которое путает с покаянием) и этим закрывается от Бога.

Такой христианин боится быть тем, кто он есть. Боится понять, что он Кому-то нужен, и сказать: «спасибо Тебе». Он боится полюбить в себе образ Божий — под видом необходимости ненавидеть свои грехи. Такое состояние, пожалуй, лучшая антипроповедь Православия.

К сожалению, из-за такой духовной подмены может родиться и отчаяние — и тогда человек может отдаться смертным грехам или уйти из Церкви. А некоторые из верующих, находясь в таком состоянии много лет, могут и других «отравлять» и «заражать». Когда у меня зубная боль — я склонен к раздражительности, возникает желание сорваться на ком-то. Так и здесь. Стоит вот в храме такая, скажем, 50-летняя христианка со своим постоянным душевным надрывом — и свои внутренние проблемы «выливает» на окружающих, делая замечания посетителям храма, уча жить, когда не просят, осуждая всех и вся. А на самом-то деле все ее придирки к приходящим — это крик от собственной боли, это — невыраженная просьба о помощи.

Когда ко мне приходят на исповедь такие лица, я не говорю это им, но так хочется сказать: «Хватит постоянно повторять потерявшие для нас смысл признания в “раздражении, празднословии, чревоугодии, пересудах”. Хватит заниматься этой мелочностью. Давайте просто принесем покаяние в том, что не умеем радоваться и доверять Богу; в подспудном неверии, что Бог — это любовь, которая выше всех наших грехов; в то, что Причастие — это Дар, который нельзя заслужить, а только с благодарностью принять. Ведь все правила, посты и молитвы необходимы для того, чтобы сердце подготовить к принятию этого Дара, чтобы он вместиться в нас мог. И цель наша — с благодарностью принять этот Дар Божий. За что мне дарят? — Потому что любят. А за что любят? — Потому что я есть». Точка. Вот это хочется донести до сердец.

Суммировать все вышесказанное можно следующими словами. Если человек приходит в храм со сформированным невротическим мышлением, то и само Православие он воспринимает через призму этого невроза. Потому он «слышит» здесь то, что этот невроз будет как-то оправдывать и подпитывать. Помочь ему можно через программу какой-то реабилитации, в которой будут сочетаться пастырское окормление и психологическая помощь. Только надо, чтобы человек захотел этой реабилитации…

Если рассмотреть вторую группу, людей невоцерковленных, то среди них есть люди разные. Ведь человек приходит в храм для чего? Мне трудно говорить о приходах, так как живу в монастыре, но я могу перечислить основные проблемы, с которыми приезжают к нам. Это:

• подозрения в порче или сглазе;
• болеют дети;
• муж (жена) изменяет;
• в семье кто-то близкий пьет или употребляет наркотики;
• проблемы на работе («меня уволили, понимаете, и я не знаю, как жить»);
• проблемы с родителями и в целом непонимание в семье, из-за чего создается конфликтная атмосфера;
• «с мужем часто ссоримся»;
• «мы развелись — как теперь “развенчаться”?»;
• «можно ли развестись?».

Вот, пожалуй, основные темы, которые приводят людей к нам (какие-то, может, с ходу и не вспомнил).

То есть, опять-таки, люди идут к нам с болью. И как от них можно ждать радости, когда им плохо? Им нужно помочь выйти на другой уровень, где эти проблемы теряют свою актуальность, на котором они смогут принять целительную Божию благодать, обрести доверие к Богу. И тогда, отогревшись, они смогут стать хорошими православными христианами. Но для этого нужно сколько вложить сил, энергии, молитвы и внимания! Даже мне, монаху, которому не надо думать о бытовых нуждах, непросто работать с этими людьми. А что же говорить о семейных священниках, у которых и так хлопот немало: и храм ремонтировать, и про отопление думать, и налоги платить, и семью обеспечивать, и внимание своей семье уделять. Откуда они возьмут этих сил и энергии? Тем более что для работы по вышеупомянутым проблемам нужна пусть и небольшая, но спецподготовка, какое-то целевое обучение…

Моя мечта — чтобы в каждом городе были штатные или внештатные психологи, к которым можно было бы направлять таких людей. Такие психологи могут послужить прекрасным мостиком в Церковь.

Кстати, добавлю, что мне легче работать с людьми, которые еще мало воцерковлены или вообще не воцерковлены. Недавно читал на портале «Правмир» переводную статью греческого архимандрита Андрея (Конаноса) — он говорит то же самое. У таких людей нет уже «въевшихся» ложных понятий о добродетели и грехе. Зато есть открытость к новой информации. Потому им легче привить более-менее здоровые понятия о духовной жизни. И когда они искренне начинают работать над собой, причем в двух направлениях — психологическом (эмоциональном) и духовном (для этого я нередко направляю их к тем знакомым психологам, которым могу доверять, или в группы взаимопомощи — есть и такие), — часто уже через год работы можно видеть плоды. Ибо в храме становится на пару теплых глаз больше. Этот человек не боится на Пасху чувствовать себя счастливым — ибо он подлинно причастен, в свою меру, радости Воскресения Христова.

В моей практике, к счастью, есть случаи воцерковления семей, и моя радость в том, что я был причастен этому семейному выздоровлению и воцерковлению. Бывает, когда у меня случается малодушие от того, что «ничего не получается», вдруг кто-то звонит, или пишет письмо, или даже приезжает — и оказывается, что моя работа с этим человеком не была напрасной. Недавно письмо прислали из Бреста, что человек стал даже пономарем в храме, а проблема семейная решена и осталась в прошлом. Вот это моя радость. Может, по молитвам этих людей и меня помилует Господь…

Обязательно ли духовная жизнь должна быть радостной?

Господь говорил, что мы в мире будем иметь скорбь. Возьмем, к примеру, царя и пророка Давида. Он был всегда счастливым человеком? Мы знаем, что он был святым. Но почитаем его псалмы — сколько там боли, сколько тревоги: «Где ты, Господи? Почему удалился? Господи, почему допустил?»

Может, мне и хочется быть постоянно радостным и счастливым, но как без креста? Вот какие-то скорби, ведущие к исцелению от самолюбия и обучающие доверию к Богу, и требуются.

Важно не пытаться нести эти испытания только своими силами, а дать действовать в нас укрепляющей благодати Божией. Духовную жизнь можно сравнить с обучением ребенка ходить. Когда малыш учится ходить, его поддерживает папа или мама. Отпустят — упадет. Но если он не будет двигать ножками, тоже ничего не получится.

Вот так и христианин: от него ожидается проявление воли ко спасению, чтобы «ногами перебирал», но реально — поддерживает и спасает Господь.

Часть 2

Что нужно делать, чтобы духовная жизнь приносила радость?

Это самый сложный вопрос, наверное. Не думаю, что ответ может быть для всех одинаков. У каждого свои искушения, свои проблемы, а еще — разная степень воцерковленности, и, думаю, все это надо решать с духовником. Один и тот же совет одному человеку поможет, а другому навредит.

А какую радость имеет в виду апостол Павел, говоря «всегда радуйтесь»? Возможна ли она?

Думаю, возможна. Это та радость, о которой мы говорили в начале беседы: когда человек освободился от привязанностей мира сего и живет на другом, как сейчас говорят, уровне — не душевном, а духовном. Когда, исполняя свои домашние, служебные, рабочие обязанности, все свое сознание и сердце человек устремляет к ожиданию наступления Царства Христова. То есть он живет и дышит небом.

У кого-то из преподобных отцов есть выражение, что человек должен жить, подобно положению своего тела, когда только подошвы ног касаются земли, а все тело устремлено вверх. Если человек созреет, подобно апостолу Павлу, до такого «вертикального положения», тогда будет и радость, не зависящая от внешних обстоятельств жизни.

Почему даже порой мучители первых веков, видя, как претерпевали страдания христиане, сами объявляли себя христианами? Потому что все средства пыток на христиан не действовали — их переполняли благодать и радость Христова, каких не даст никакая психотерапия. Не фанатизм, а именно радость. Эта радость передавалась и находящимся рядом с ними людям. Я так не могу. Очень далек от такого уровня.

А что Вы скажете о радости в сектах?

У меня опыта работы с сектантами нет. Были две-три встречи мимоходом, но не более того. Потому лучше продолжу нашу тему. 

На духовную жизнь влияет также наша психологическая, эмоциональная зрелость. Раскрою мысль более подробно.

Бог — это Отец. А где мы получаем, на практике, образ отца? Из собственной родительской семьи, из детства. А если отец у ребенка был в постоянных разъездах (дальнобойщик, к примеру), чтобы обеспечить семью? А сколько есть семей, где присутствуют пьянство, измены, конфликты, насилие, авторитарное воспитание, завышенные к детям требования, когда отношение к ребенку определяется его соответствием ожиданиям родителей («мы тебя любим, если…»)?!

И когда такие, уже повзрослевшие, дети воцерковляются, образ родителей может неосознанно переноситься на Бога. И Бог представляется как Кто-то очень далекий. Или Бог — это прокурор, судья, который требует исполнения всех заповедей, и Его любовь нужно заслужить. А если я не могу выполнить все церковные дисциплинарные правила и предписания — буду чувствовать себя перед Богом хронически виновным, что я — «плохой христианин», и меня нельзя любить.

Надо очистить образ Бога от этих негативных наслоений, оставшихся от прошлого. Как раз подлинное христианское общение, дающее возможность напитаться теплом и доверием общины, этому способствует. И нам стоит обратить большее внимание на эту сторону жизни общины, прихода. К сожалению, такие общины у нас — редкость.

Кстати, это одна из причин, почему я сотрудничаю с обществами взаимопомощи, работающими по 12-шаговой программе, в особенности со «Взрослыми Детьми Алкоголиков и Других Дисфункциональных Семей». Благодаря получаемому там исцелению от детских психотравм человек, приходя в Церковь, уже и к Богу относится по-другому.

Как человеку отличить в своей душе подлинную радость христианской жизни от радости прелестной, которую святитель Игнатий Брянчанинов назвал «кровяным разгорячением»?

Для этого нужен, опять-таки, духовник. Когда человек приходит в Церковь, нужно, чтобы его встретили и с самого начала дали здоровую пищу, чтобы он мог научиться самокритичности, отделять «зерна от плевел». Обучение «вкусу Православия» надо дать. Если нет такого духовника, то поможет чтение соответствующей литературы. Ведь когда человек впадает в какую-то прелесть, то он уже и не замечает ее. Он думает, что делает все правильно. Поэтому, как я уже говорил, мне легче работать с новичками, так как у них нет ложно сформированных убеждений. А как помочь человеку, уже находящемуся в прельщенности, я не знаю. Нужно усиленно молиться за него, чтобы Господь Сам как-то «разрулил» ситуацию, чтобы направил ему тех людей, которые смогут помочь.

Вы несколько раз повторили, что человек должен иметь духовника и идти к духовнику. А где и как он должен выбирать духовника?

Болевой вопрос. Рекомендация святителя Игнатия Брянчанинова — жить по совету. То есть я слушаю, что мне советует кто-то более опытный, чем я, но при этом сам выбираю, в какой мере принимать и выполнять данный совет, не снимая с себя ответственности за свою жизнь. На самом деле, любой приходской священник может быть таким советчиком, надо только научиться доверять, а не искать старцев по монастырям.

Я некоторым даже говорю: «Почему бы Вам не пригласить Вашего священника вместе с его матушкой домой на семейный ужин познакомиться?» И обычный батюшка, видя семью внутри, сможет как-то помогать, я думаю.

Кроме того, есть сейчас Интернет. Батюшка-онлайн (http://batyushka-online.ru/ ), например. Есть, на мой взгляд, прекрасный сайт священника Павла Гумерова (http://pavel-gumerov.ru/), где священник делится своим опытом. Можно начать с этого, потом подобрать что-то еще — копить такую духовную пищу.

Из своего опыта, опыта мирянина и опыта монаха, можете рассказать, чем отличается радость монашествующих от радости мирян?

Не вижу смысла противопоставлять монахов, священников и мирян. По-гречески мирянин — «лаик», воцерковленный христианин. А духовные законы для всех христиан одинаковы, независимо от чина.

Но вообще, на практике я пришел к выводу, что некоторым выгодно быть нерадостными и несчастными. Ведь тогда можно себя пожалеть, поплакаться кому-то («ах, зачем меня мать родила»), обвинять других — и снять с себя всякую ответственность за свою жизнь. Есть лица, которые упиваются своими обидами, своими страданиями. Это человеческими усилиями практически неисцелимо.

Часто мы видим Вас, батюшка, радостным. В чем Вы находите источник радости для себя?

Мне трудно себя оценивать. Может быть, я лучше понимаю невротическую подоплеку многих так называемых проблем и стараюсь над собой работать. Учусь взрослеть, брать за свою жизнь ответственность на себя, а не перекладывать на кого-то….

Во мне самом много лет жило саможаление. Но в какой-то момент стало душно от него. Мне захотелось выбраться. Я над этим работал. Конечно, у меня были учителя. Кроме моего духовника, была работа и в психотерапевтических группах. Что-то дало изучение соответствующей литературы. Появился навык отслеживания состояния души, чувств. Есть и другие факторы, которые помогают… Но я могу быть и злым, и жестким тоже (смеется).

Вы как-то говорили, что дневник пишете. То есть Вы сами работаете по какой-то программе?

Мне запомнились слова преподобного аввы Дорофея, что в то время (VI век), когда даже не было современной бумаги и ручек, каждый из братии при поясе носил с собой книжицу, в которой записывал свои помыслы и открывал их затем старцу. То есть то, что сейчас в психологии встречаем — самоанализ, дневник чувств — все это давно было в монастырях, оказывается, только на более высоком уровне. И я понимаю необходимость этого.

Второй момент. В свое время в семинарии я получил много полезного и важного. Но есть вопросы, которые, в ту пору, по крайней мере, там не озвучивались (сейчас — не знаю). Это касается работы с людьми, в первую очередь.

Как работать с алкоголиками? Как отличить человека, который в унынии, от человека, который в депрессии? Когда человеку нужна помощь психиатра, а не священника? Что стоит за обращениями по поводу «снятия порчи — потому что ребенок болеет»? Также и по исповеди много вопросов. Например, приезжает как-то женщина из Москвы: «Я живу в гражданском браке и не хочу ничего менять». Могу ли я допустить ее до Причастия, что мне делать? Как не повредить ей и себе? Или в чем смысл освящения автомобиля? Ведь, наверное, важно не просто освятить, надо хоть что-то и о вере донести, использовать хоть какую-то возможность.

Подобных вопросов много. Я понял, став священником, что у меня большая лакуна, информационная пустота. Поэтому с 2013 года и стал вести дневник, где записывал, что получилось (и как получилось) или не получилось; ситуации жизненные, встречи; что я прочувствовал, как это отражалось на мне. Старался, скажем так, внимать себе. А также — как результаты моих действий сказывались на людях, ведь многие потом повторно приезжают и делятся. В результате и стал вырисовываться какой-то опыт, в том числе опыт работы над эмоциями и чувствами. Почему это важно? Если я не буду слышать себя, своего внутреннего состояния, то как смогу открываться духовнику? И, тем более, слышать других?

А бывает ли радости много?

Не могу говорить за кого-то. И не могу ответить полностью, потому что радость может оказаться банальной эйфорией от восторга, от приятного известия. 

Когда я вижу в себе резкие эмоциональные всплески вниз или вверх, то в это время стараюсь ничего не предпринимать и в поступках, и в разговорах с людьми, пока все не остынет. Уединяюсь где-то или молюсь.

Эйфория — всего лишь эйфория, не более того. А подлинная и устойчивая радость — тихая, не бурная. Это не выброс большой дозы дофамина или других гормонов в мозгу. Так и в семье: подлинная любовь между супругами тихая и спокойная, а не проявляющаяся бурными эмоциями.

Может ли радость принести вред? Например, человек настолько пресытился радостью, что теряет ее, словно у него какая-то аллергия на радость?

Это тогда больше на наркотик какой-то похоже, если человек пресыщается. И что значит «радость»? Например, вор тоже радуется, когда много украл. Но назовем ли мы его состояние подлинной радостью? Скорее, эйфорией от удовлетворенной страсти к наживе и удовольствием от выброса адреналина.

Если радость подлинная, пусть даже радость человеческая, которую Господь, например, благословил в Кане Галилейской, она будет тихая, спокойная, скромная. Это будет чувство, а не эмоция. А это разные вещи. Поясню. Например, если у меня будет чувство тревожности, но я услышу анекдот или веселую историю, то на какой-то момент у меня возникнет веселость, хотя в целом я остаюсь тревожен. И наоборот: я могу быть веселым, радостным, счастливым, но при этом способен кому-то сопереживать и погрустить. То есть чувство — это что-то более устойчивое и долгосрочное, а эмоции изменяются быстрее.

Стремящимся к внимательной духовной жизни, думаю, стоит научиться разбираться в этих отличиях, чтобы понимать, что внутри их происходит. Вот у меня сейчас температура, ломота в суставах, но от того, что я общаюсь, меня слушают, мне становится приятно. А когда уйду — наверняка с новой силой почувствую болезненность.

Как Вы думаете, что христианину должно приносить радость?

Трудно отвечать за кого-то. Но можно обратить внимание на следующее. Первое чудо, совершенное Христом, — благословение Божие человеческой радости в Кане Галилейской. А какое чудо было последним при жизни Христа? Распятие, Голгофа. Бог, на Кресте распятый, — это величайшее чудо!

Наша беда, что подчас мы пытаемся сделать все, лишь бы только не страдать, лишь бы только было хорошо. Или, наоборот, только страдать — с запретом на любую радость. А надо уметь принимать все, что Господь пошлет.

Допускаете ли Вы искусственное внедрение в организм человека дополнительной радости? Таблетка такая, которая будет давать тебе мир и спокойствие?

В фильме «Спортлото 82», помнится из детства, был такой диалог:

— Эти ягоды есть можно?

— Можно. Но отравишься….

Так и здесь: можно. Но к чему это приведет? Подумайте о последствиях. А какие последствия могут быть? Привыкание. Почему у алкоголиков формируется так называемый синдром отмены? Они вечером попьянствовали, получили выброс большой дозы гормона удовольствия, были радостные и веселые. Но потом организм не может вырабатывать этот гормон, его содержание резко падает, и человек чувствует себя плохо, у него депрессия. Он снова должен принять дозу спиртного, чтобы повысить содержание в мозгу этого гормона и тем самым поправить свое настроение. Так начинается запой. И, в конечном итоге, приходится пить не для получения удовольствия, а чтобы от глубокого «минуса» прийти хоть ближе к «нулю» самочувствия. А затем — уже и не к «нулю», а к меньшему «минусу». И с каждым приемом алкоголя этот «минус» все больше. Доходит до того, что и пить уже не могут (организм не принимает алкоголь), но и не пить тоже не могут… Вот такая расплата. Наркологи, конечно, улыбнутся такому описанию, но, думаю, оно понятно для читателя, не изучавшего природу алкоголизма. Да, бывает какая-то депрессия из-за нарушения биохимии мозга, и тогда нужны помощь врачей-специалистов, лекарства. Но постоянно искусственно поднимать себе настроение — я не рискую точно.

Беседовали иеромонах Евстафий (Халиманков) и иерей Геннадий Белых

Ссылка на  оригинальную  статью >>>