Для абсолютного большинства современных людей святость является совершенно не реальным и утопическим понятием, никак не связанным с реальной и повседневной жизнью, но вся правда состоит в том, что современная жизнь и является лучшим поводом, вызовом и основанием для стремления человека к святости…
О, святость, невыразимое совершенство человеческой души, глубина покаяния, чистота и сила человеческого духа, вызывающие благоговение.
О, святость, вершина смирения, неизреченный венец духовной благодати , которого удостаиваются ещё при жизни победители человеческой ветхости, страстности и греховности.
О, святость, заветная цель духовного спасения и полнота обОжения человека, можем ли мы смертные и до основания пораженные эгоизмом и страстями, пытаться определить тебя и рассуждать о тебе, нашим несовершенным человеческим рассудком, его грубым и омирщённым понятийным аппаратом?
Под новой тварью понимается фактически уже не плотский (физиологический) человек, а душа или дух человека, проявляющий себя полноценной новой личностью, хотя многие под новым понимают нравственно изменённого человека, поменявшего только мышление и систему ценностей.
Говоря о святости, нельзя обойти стороной темы противоречий и заблуждений, связанных с определением объективных критериев подлинной святости и возможной субъективностью в её оценке.
Как ни странно, но единого и общепринятого критерия святости до сих пор не существует. Именно поэтому применительно к канонизации речь идёт о множественных ликах, т.е. разных образах и категориях святости, среди которых представители совершенно разных чинов и социальных категорий: пророки, апостолы, святители, преподобные, благоверные, бессребреники, блаженные, юродивые, чудотворцы и т.д.
Как ни странно, среди святых можно найти и несовершеннолетних, т.е. лиц явно не достигших всей полноты когнитивной и душевно-духовной зрелости (благоверный царевич Дмитрий Углицкий).
Ещё более удивительно то, что к категории святых отнесён даже разбойник (благоразумный разбойник*), который причисляется к первым из спасённых христиан.
* Благоразумный разбойник согласно православной традиции считается первым спасённым человеком из всех уверовавших во Христа и третьим обитателем рая из людей (после Еноха и Илии, взятых на небо живыми).
Таким образом, состояние святости, как глубоко внутреннее и проявляемое подчас совершенно непредсказуемым и иррациональным образом, не совсем правомерно считать символом безгрешности. Речь по всей видимости должна идти об устойчивом стремлении святости к безгрешности, через максимально глубокое осознание своей грешности.
«Брат сказал преподобному Сисою Великому: “Вижу, что во мне пребывает непрестанная память Божия”. Преподобный отвечал: “Это не велико, что мысль твоя при Боге: велико увидеть себя ниже всей твари”» (Алфавитный Патерик)
Именно по этой причине подлинная святость сама себя никогда не видит и не считает святой, а видит грешной, причём, самой грешной из всех. Это ни коим образом не связано с лицемерием или пафосом, а связано с тем, что святости в силу душевно-духовного «видения» просто лучше и яснее, чем кому-либо раскрывается и становится понятно реальное состояние своей души и духа, тогда как другим людям это недоступно. В этой связи одно из главных отличий подлинной святости, как духовного состояния, от состояния жертвенности, как душевного, состоит именно в том, что святость видит всё плохое в себе, а не вне себя, тогда как жертвенность (душевность) ищет и видит плохое преимущественно вне себя.
Как и две другие когнитивные программы Эго и Жертвы, Святость с точки зрения парадигмы святоотеческой психологии, также правомерно рассматривать в виде целостной когнитивной модели и состояния, которое олицетворяет собой высший уровень когнитивных и душевно-духовных возможностей человеческого существа, именуемый уровнем совершенства духовного.
Если попытаться выделить основные качественные характеристики состояния святости, то они сведутся к следующему:
- Для состояния святости характерно совершенно естественное стремление человека руководствоваться в жизни, прежде всего, высшим духовно-нравственным законом (Законом Божьим), как высшим неписанным законом, который является первичным и обязательным к исполнению для всего сущего и который для святости так же естественен и даже очевиден, как и для рационального мышления закон юридический на основе соответствующих нормативных актов.
- Второй наиболее характерной особенностью святости является благодатное состояние всех трёх сил человеческой души (ума, чувства и воли), из которых ум является главной силой, которой свойственна удивительная когнитивная утончённость, проницательность и осознанность, открывающая святости возможность прямого постижения сути любых явлений и форм жизни практически мгновенно. Подлинной святости, достигшей состояния абсолютного бесстрастия, присуще прямое знание сути и природы явлений, а потому практически не нужен рассудок в том качестве в каком он нужен эгоизму и жертвенности.
- Третьей специфической особенностью святости, вытекающей из первых двух, является её высокая миссия быть на земле соработницей и представительницей Бога, как проводницей высшей воли и как инструмента высшего духовно-нравственного закона. Данная высокая миссия святости связана с полным отсечением у святости своей личной воли, как эго воли, и подчинением исключительно воле божественной.
Другими словами, если в программе Жертвы человек только готовится тому, чтобы быть сопричастным высшим духовно-нравственным программам упорядочивания жизни, то в программе Святости, человек получает возможность практического соработничества с Богом на основе имеющихся добродетелей, совершенств и даров Святого Духа.
В состоянии святости в отличие от состояний эго и жертвенности, активным действующим началом в человеческой природе становится дух, как высший ум сердца, который, обладая удивительной утончённостью и проникающей способностью во всех направлениях, уподобляет святость источнику мудрости и знания.
Одним из наиболее характерных признаков подлинной святости, отличающих её от жертвенности, является проявленная сверхъестественность, которая с некоторого времени становится неотъемлемой чертой святости на уровне свойств тела, души и духа в виде ряда уникальных возможностей, включая прямое взаимодействие с духовным миром и его обитателями.
На сегодняшний день многие сверх возможности святости уже находят вполне научное объяснение и подтверждение, связанное с квантовыми и нейронно-сетевыми процессами.
Как уже говорилось ранее, по мере духовно-нравственной деградации всего человечества и усиления позиций рационализма в массовом христианском и даже православном сознании, святость всё в большей степени ассоциируется с жертвенностью и качествами жертвенности. При этом мистическая (духовно-аскетическая) сторона святости и самой православной культуры и традиции, как бы уходит из поля общественного зрения, уступая место сугубо нравственной и жертвенной. Именно по этой причине святости зачастую не совсем обоснованно придаётся чрезмерно скорбный, страдальческий и мученический образ, отягощённый не только испытаниями на пути совлечения ветхого человека, но и многочисленными физическими немощами, недугами и болезнями, подчас очень тяжёлыми и неизлечимыми.
Это не совсем справедливо по отношению к категории подлинной святости, как проявлению высшего совершенства тела, души и духа, поскольку в состоянии смиренномудрия и бесстрастия, как обоженном, уже по сути нечему болеть и страдать.
Самым ярким примером этой противоречивости святости является Сам Спаситель Иисус Христос, явивший миру подлинное совершенство святости, но вовсе не в том виде человеческой славы, силы и всемогущества, какой ждали от Мессии все иудеи, а в совершенно противоположном и уничижённом Образе кротости, смирения и безусловной любви. Первоверховные Апостолы Христовы (Пётр и Павел), также явившие собой образцы подлинной святости, имели деяния и поступки, которые могли бы показаться совершенно несовместимыми ни с какой святостью (преследование и отдача на казнь христиан во время службы Савла в синедрионе, а также публичное троекратное отречение Петра от Христа и др.).
Таким образом, понятие святости является в действительности весьма неоднозначным для любых мнений и оценок рационального или душевного характера, основанных на линейной логике, поскольку за этим понятием стоит поистине непостижимая логика самого Духа Святого и форм Его проявлений в человеческом естестве.
Как и две предыдущих когнитивных программы (Эго и Жертвы), святость имеет достаточно широкое поле для развития и становления данного качества. Если на первых ступенях святости когнитивная сфера ещё не имеет всей полноты единства внешнего (телесного) и внутреннего (душевно-духовного), то на заключительных ступенях святость является воплощением абсолютной целостности и нераздельности материального и духовного, которые образуют единую высоко интегрированную систему, в которой присутствуют одновременно все три уровня осознанности (телесный, душевный, духовный), но доминантным началом выступает духовный ум, а точнее сам Дух.
Говоря другими словами, сознание святости представляет собой высший уровень духовной осознанности, который имеет возможность свободно проникать на любой нижестоящий уровень (жертвенности и эгоизма) не изменяя своих свойств и не теряя своих качеств. Проще говоря, ум святости способен без труда понимать состояние жертвенности и эгоизма, тогда как они понять святость не в состоянии.
Если эго состояние символизирует этап развития личности во внешнем материальном мире, жертвенность символизирует обращённость личности во внутренний душевно-духовный мир, то святость символизирует собой полноту соединения (интеграции) в одном внешнего и внутреннего, т.е. материального и духовного.
В системе уровней духовной иерархии по св. Феофану Затворнику святость соответствует высшему духовному состоянию человека и занимает высшее положение в иерархии управляющих когнитивных программ, начинаясь от душевно-духовного уровня.
Как видно из схемы, состоянию святости соответствует абсолютная доминанта добродетели, которая безальтернативно преобладает над страстной частью.
Не будет ошибкой сказать, что святость олицетворяет собой максимальную полноту всех возможностей человека и в первую очередь внутренних когнитивных, душевных и духовных , тогда как эгоизм олицетворяет собой одну только телесную и рациональную сторону этих возможностей, а жертвенность является системой обращения или поворотом человеческого естества от материальности в сторону духовности.
На данной схеме отражены сущностные отличия трёх этапов обОжения, которые отражают принципиальные отличия состояния эго, состояния жертвы и состояния святости. Очевидно, что именно сознание святости является среди всех наиболее целостным и широким, вмещающим в себя все явления жизни, как внешние, так и внутренние, т.е. и материальные и духовные.
Говоря о святости, следует сразу оговориться, что с точки зрения парадигмы научной психологии и её понятийного аппарата практически не существует способа отражения данной категории во всей его полноте и глубине. Именно поэтому любые попытки рационально-психологического определения святости будут заранее обречены на искажение и неточность.
В данной связи можно попытаться только в самых общих чертах отразить контуры состояния святости, как выше естественного, которое в качественном отношении оказывается отличным от состояний эго и жертвенного.
Ум святости является по существу олицетворением не столько интеллекта, как совершенства сознания в рациональном понимании, сколько духовной осознанности, как интегрального состояния ума, в котором материальное и духовное (рациональное и иррациональное) интегрированы в одно целое и нераздельное. Ум святости можно в полной мере считать умом духовным, который полностью освободился от влияния страстной основы эгоизма, включая высшие страсти (тщеславие и гордость), став чистым созерцательным органом. В отличие от нравственного разума жертвенности, ум духовный представляет собой наиболее совершенный вид ума, который предназначен для богообщения, т.е. молитвы, созерцания и познания сверхчувственного.
«Уму свойственно пребывать в Боге, и о Нем умствовать, равно как о Его промышлении и о страшных судах Его» (Авва Фаласий, Четыре сотницы о любви, с. 334)
«Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке, что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2Кор.12: 2–4).
«Глаз видит видимое, а ум постигает невидимое. Боголюбивый ум есть свет души. У кого ум боголюбив, тот просвещен сердцем и зрит Бога умом своим» (Преп. Антоний Великий, О доброй нравственности и святой жизни, 2, с. 72)
Отличительной чертой духовного ума, в отличие от нравственного разума, является наличие дара мудрости и прямого знания, не требующего умопостроения и размышления.
«Ум (нус) есть орган мудрости, а разум (логос) – орган знания. Ум, двигаясь, ищет причину существ, а логос, многообразно оснащенный, исследует только качества.» (Преп. Максим Исповедник, Capita Quinquies Cemtema. Cemturia IV. PG 90. с. 1316)
Чувственная сфера святости является отражением высших добродетелей кротости, смирения, бесстрастия, безмолвия, любви, а потому в чувственной сфере святости превалирует тишина (безмолвие), постоянство и невозмутимость для искушений и всех видов страстей.
В состоянии святости раздражительная сила души, разделённая ранее на теоретические, эстетические и практические чувства, приобретает характер единого (слитного) духовного переживания, которое является отражением высоко добродетельного и бесстрастного состояния души, которое питается и подпитывается восприятием и созерцанием духовного мира. Духовные чувства и переживания святости можно называть религиозными чувствами. Из наиболее возвышенных религиозных чувств можно выделить чувство веры, правосудия, могущества, промышления, благоговения, преданности, славословия, благодарения, молитвы, любви и др.
Если для человека в эго и жертвенном состояниях эти высшие духовные понятия являются преимущественно мыслями и представлениями теоретического характера, то для для святости — это стихия её обитания, которая так же реальна, как для эго человека материальный мир.
«Живущему в Боге свойственно быть полну чувствами, истекающими от действия Его на душу.» (Св. Феофан Затворник, Воплощённое домостроительство, С. 436)
Особенностью подлинной святости является не эйфорическое переживание постоянного блаженства или сладострастия, как думают некоторые, а активизация наиболее сильных и чистых в духовном отношении качеств (энергий), как мужество, решительность, твёрдость, бесстрашие, стойкость, усердие, собранность, бдительность, внимание, трезвение и др., в сочетании с глубочайшей рассудительностью и соразмерностью, которые делают святость эффективным духовным войном войска Христова, способным с честью противостоять любым трудностям и испытаниям жизни. Святости не чуждо ничто человеческое и земное и вместе с тем святости присуще то, что можно определить как «не от мира сего». В основе воинских качеств святости лежат соответствующие добродетели, но это уже добродетели не человеческой, а божественной природы:
- Мудрость (духовный ум),
- Мужество (несгибаемость воли и намерения),
- Целомудрие (внутренняя и внешняя чистота),
- Правда (в словах и поступках).
«Добродетели, хотя одни из других рождаются, но бытие свое имеют из трех сил душевных (ума, чувства, воли), – все, кроме божественных. Ибо причина и начало четырех родовых божественных добродетелей, из коих и в коих состоят все прочие, именно – мудрости, мужества, целомудрия и правды, есть божественная духодвижная премудрость, в уме четверояко движимая.» (Св. Григорий Синаит, Добротолюбие, Т.5)
В состоянии святости во всей полноте, кроме воли, начинает проявлять себя сила духовного намерения, как способность фиксации ума, чувства и воли в заданном направлении. Сила духовного намерения в состоянии святости выступает основной силой поддержания прямой связи с Богом.
«Блаженны вы, монашествующие, перед Богом, потому что, имея общую со всеми людьми природу, обладаете особым намерением *, помышляя о великом.» (Св. Серапион Тмуитский, Послание к монашествующим, 1)
«Но если кто с минуты негодования на страсть примет твердое и решительное намерение преследовать ее и, не жалея себя, искоренять, то такое устремление против страсти есть истинное начало исправления; а благонадежность исправления зависит от постоянства и неизменности намерения и действования против страсти, ибо конец венчает дело.» (Св. Феофан Затворник, Воплощённое домостроительство, С. 171)
Любопытным феноменом духовного состояния человека, которое также именуется состоянием святости, является то, что к добродетелям добавляются и дары Святого Духа в виде мудрости, веры, знания, рассуждения, пророчества, целительства, чудотворения и т.д.
В силу целого ряда причин подлинную святость практически невозможно встретить и отыскать в современном секулярном мире, ибо она надёжно защищена и удалена от его грязи. Ошибочно полагать, что святость боится секулярного мира и избегает его. Подлинная святость может без труда пребывать среди людей, не будучи ими видимой и распознаваемой. Единственное чего святость не может себе позволить в мире – это задерживаться в нём на продолжительное время, окружая себя славой, известностью, богатством и властью, как следствиями работы гордости и тщеславия.
Миссия подлинной святости в современном мире – быть негасимым маяком, установленном на самом твёрдом основании, дающим чистый и ясный свет духовного знания, как указание пути духовного спасения всем ищущим в безбрежном и бущующем море хаоса и житейских страстей.
Святость можно и приорно и априорно считать вершиной когнитивного совершенства применительно к возможностям человеческого познания. Если для эго состояния доступен только один уровень знания и познания рациональный, ограниченный естественно-научной парадигмой, для жертвенного состояния доступны уже два уровня знания и познания – естественно-научный и религиозный, то для состояния святости доступны все уровни знания и познания одновременно – естественно-научный (телесный), религиозно-апологетический (душевный) и сущностный (духовный). Три данных уровня познания делают носителя святости человеком самого глубокого и основательного знания о жизни.
Три данных уровня и вида познания в святоотеческой традиции классифицируются, как уже говорилось, как знание: телесное (ниже естественное), душевное, жертвенное или обращённое (естественное) и духовное (выше естественное). Святость непротиворечиво вмещает в себя все три вида знания.
«Сии же меры у отцов называются: естественное, противоестественное и сверхъестественное. И это суть три направления, по которым возводится и низводится памятование разумной души, когда, по сказанному, или по естеству делает кто правду, или превыше естества восхищается ее памятованием, в созерцании Бога вне естества, или исходит пасти свиней, как расточивший богатство своей рассудительности, который работал со множеством демонов.» (Преп. Исаак Сирин, Слова подвижнические, Слово 28)
Особенностью трёх данных уровней знания, отражающих глубину тримерии тело – душа – дух, является то, что они между собой по отдельности совершенно несовместимы по причине разности законов, действующих на каждом из уровней и только на духовном уровне вся система знания интегрируется в одно.
Данные уровни отражают, как схему падения (грехопадения) Адама из естественного состояния в ниже естественное, так и схему восстановления падшего Адама во Христе:
Как уже говорилось ранее, все три уровня и три программы управления сознанием: Программа Эго, Программа Жертвы, Программа Святости между собой несовместимы и представляют совершенно различные в ценностном и качественном отношении системы мышления и мировоззрения.
В данной связи носитель естественно-научного знания (телесного) не способен понять носителя религиозно-апологетического знания (душевного) и тем более носителя высшего сущностного знания (духовного). При этом носитель религиозно-апологетического знания (душевного) способен понять носителя естественно-научного знания (телесного), не будучи понятым им, но не способен понять носителя сущностного духовного знания. И только один носитель сущностного духовного знания (сознания святости) способен понять всех, не будучи понимаемым никем.
«Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем» (1Кор.2:14–15).
«Никто не обольщай самого себя. Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их». (1.Кор. 3:18-19)
Именно по этой причине подлинной святости для того, чтобы не получить ярлыка «шизофрении» или «безумия» во все времена приходилось и приходится тщательно скрывать себя от мира.
Незнание этого ключевого принципа и правила соотношения разных видов знания (телесного, душевного и духовного) создаёт среди верующих людей в настоящее время много проблем и противоречий, связанных с тем, что именно душевность и жертвенность пытаются позиционировать себя под видом подлинной духовности и «святости», не будучи таковыми по существу.
* Порок доминанты душевного начала на фоне прелести в православии именуется младостарчеством.
Говоря о святости, нельзя не коснуться вопроса её благодатных духовных даров и сверхъестественных возможностей, о которых в тайне помышляют многие верующие и к обретению которых стремятся многие новоначальные.
Среди даров духа можно выделить: знание, мудрость, веру, целительство, чудотворение, пророчество и др.
С рациональной точки зрения может показаться, что из всех духовных даров святости наибольшим по важности и ценности является чудотворение или целительство, как наиболее полезные и значимые. В действительности это иллюзия падкого на любое «чудотворение» рационального мышления. Как ни странно, но сам апостол Павел одним из величайших даров Святого Духа считает пророчество, т.е. точное предзнание будущего и духовное назидание.
«Желаю, чтобы вы все говорили языками; но лучше, чтобы вы пророчествовали; ибо пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками, разве он притом будет и изъяснять, чтобы церковь получила назидание». (1.Кор. 14;5)
Важность дара пророчества определяется тем, что он имеет стратегическую и социальную важность для Церкви, а не для личности и авторитета святого. Иными словами, в этом духовном даре проявляется не личное могущество и сила, а сила безусловной жертвенной любви святости к ближнему, Церкви и всему человечеству.
Нет смысла делать общее перечисление основных качеств, присущих святости, как это было сделано по отношению к эгоизму и жертвенности, поскольку качества святости с одной стороны в значительной мере перекликаются с качествами жертвенности, хотя имеют несколько иной характер и содержание, а с другой стороны перечисление их всё равно не передаст всей их утончённости и глубины.
Для святости становятся доступными высшие виды молитвы, именуемые непрестанной, чистой и восхищенной (зрительной), когда молитва совершается умом и сердцем, уже полностью очищенными от страстей. Чистота молитвы святости объясняется тем, что никакие помыслы из безстратсного сердца уже не исходят, поэтому имеет место непарительность ума, когда ум избавлен от земных помыслов и желаний.
Из других качеств можно выделить отсутствие у святости проблемы выбора и проблемы добра и зла, поскольку эти проблемы были успешно решены и пройдены на предыдущих этапах Эго и Жертвы.
Отличительной особенностью святости является её высокое искусство быть одновременно олицетворением высшей любви и высшей справедливости, как взаимоисключающих качеств. Именно поэтому святость одинаково хорошо умеет пользоваться как душевным «пряником» милосердия и сострадания, так и духовным «кнутом» сермяжной правды и высшей справедливости.
Отличительной чертой святости можно считать глубочайшую рассудительность и соразмерность с умением находить единственно правильный и верный выход из любой, казалось бы, совершенно безвыходной ситуации.
В системе святости нет безличностности, как думают многие, а также существует «Я», но «Я» святости имеет совершенно не ту природу и структуру, которое имеет «Я» в эго и жертвенном состоянии психического бытия. В этом отношении внутренняя когнитивная структура святости проработана настолько глубоко, качественно и основательно, что имеет вид «пустоты» или однородной полевой структуры, которая может быть настолько уплотнена, что внутренний душевно-духовный человек святости может изредка быть видимым физически, как сильное и яркое гало или свечение.
Можно сказать, что в состоянии святости уже как бы нет той многослойной «луковичной» структуры, присущей эго и жертвенному состоянию, поскольку все слои и уровни сознания, образующие чувственно-эмоциональный план обычного человека, проработаны и слиты в одну однородную когнитивную структуру.
Такое характерное для святости качество, как бесстрастие, является прямым результатом отсутствия структуры эго, как основы психического бытия «ветхого» человека. Проще говоря, в состоянии святости отсутствует возможность к «индукции» или возбуждению страстей от внешних раздражителей по всему спектру когнитивной сферы от ощущения вплоть до уровня бессознательного.
Не сложно понять, что в состоянии святости большая часть индивидуального бессознательного переведена в состояние осознанного, включая и некоторую часть коллективного бессознательного. Тем не менее, большая часть коллективного бессознательного даже для святости остаётся недоступной, поскольку относится к непостижимому.
Не сложно понять, что прямое богообщение для святости становится возможно именно благодаря отсутствию «средостения» страстей или всей многослойной структуры эго, порождающей страстность, которая этому и препятствует в обычном эго состоянии.
Структуру святости можно также отобразить схематически, как эго структуру и жертвенную. Особенностью структуры святости является полнота всей когнитивной сферы в которой внешнее и внутреннее (материальное и душевно-духовное) интегрированы и соединены в одно целое.
Как видно из схемы, левая область эго сознания (D), утрачиваемая при обращении, в состоянии святости полностью восстанавливается, но уже в новом качестве и состоянии и получает дополнительное расширение за счёт внутреннего поля и локуса (С), становясь единым и расширенным полем интегрального сознания (D – С), которое имеет векторную стабильность А-А и равновесие между материальным и духовным . Именно за счёт этой стабильности и целлостности состояние святости и является олицетворением совершенного состояния когнитивной сферы.
Говоря о святости, нельзя не упомянуть о том, что в его благодатном поле практически отсутствует такое мощное и действенное состояние, как страх, столь свойственный эго состоянию и жертвенному в начальной его стадии. В состоянии святости все виды страха (смерти, наказания, греха и др.) преобразованы в высшую разновидность «страха» и боязнь потерять ту божественную благодать, которой живёт святость и которая её питает. Отличительной чертой подлинной святости является наличие в сердце человека нетленного залога нового века.
Состоянию святости открываются очень многие духовные тайны, включая тайны загробной жизни и посмертного состояния души. Правомерно говорить о том, что святость ещё при жизни в известной мере познаёт жизнь будущего века и прикасается к этой жизни.
«С этого начинается вступление на третий уровень, то есть на уровень духовного существования. И когда очи инока устремлены к этой гавани с самого начала его ученичества и до гроба, несет он всякое телесное и душевное трудничество, и различные несчастья преследуют его на этом пути. Но коль скоро приблизился инок к этому порогу, он направляет свой путь прямо в гавань и приближается к духовному образу жизни. И с этого времени происходят с ним восхитительные вещи, и получает он залог нового века» (Преп. Исаак Сирин, О божественных тайнах и о духовной жизни, Беседа 7, с.110)
Состояние святости можно в полной мере считать состоянием созерцания Христа и Бога Троицы.
«С этого времени удостаиваются они любви к Иисусу Христу, Господу нашему, и по временам узревают они славу естества Его, ибо таков венец праведных. И исполняется на них сказанное: «Ты, Отче, во Мне, и Я в них, чтобы и они были в Нас едино». Ибо единство Христа в Троице таинственно изображают святые своим совершенным слиянием с Богом» (Преп. Исаак Сирин, О божественных тайнах и о духовной жизни, Беседа 7, с.110)
Подытоживая всё выше сказанное, хочется с некоторой грустью отметить, что в силу разных причин объективного и субъективного характера уровень духовной требовательности и понуждения верующих год от года снижается. Процесс обмирщения и социализации Церкви с превращением из духовного института в социальную службу государства неуклонно нарастает. Делать этого нельзя категорически, поскольку, с искажением и потерей высоты и чистоты духовного фокуса, будет искажена, а значит и потеряна сама цель духовного спасения через обОжение и внутреннее делание. В итоге задача совлечения «ветхого» человека станет голой фикцией и профанацией.
«Брат вопросил: Как ныне святые умножились во всем мире, будет ли также и при кончине века сего?
Блаженный сказал ему: Сын мой, до самого скончания века сего не оскудеют пророки у Господа Бога, равно как и служители сатаны. Впрочем, в последнее время те, которые поистине будут работать Богу, благополучно скроют себя от людей и не будут совершать среди них знамений и чудес, как в настоящее время, но пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями; потому что тогда никто не будет делать пред глазами человеческими чудес, которые бы воспламеняли людей и побуждали их с усердием стремиться на подвиги. Занимающие престолы священства во всем мире будут вовсе неискусны и не будут знать художества добродетели. Таковы же будут и предстоятели монашествующих, ибо все будут низложены чревоугодием и тщеславием и будут служить для людей более соблазном, чем образцом, посему добродетель будет пренебрежена еще более; сребролюбие же будет царствовать тогда, и горе монахам, богатеющим златом, ибо таковые будут поношением для Господа Бога и не узрят лица Бога живаго. Монах или мирянин, который дает в лихву злато свое, если не отступит от такового лихоимства, будет погружен в глубоком тартаре, потому что не пожелал принести (злата своего) в жертву Богу через благотворение нищим. Посему, сын мой, как я уже сказал прежде, многие, будучи одержимы неведением, падут в пропасть, заблуждаясь в широте широкого и пространного пути.» (Преподобных отцов Варсонофия Великого и Иоанна руководство к духовной жизни, Из жизни Святого Нифонта Цареградского, 4)
К сожалению, инфернализация (демонизация) мира и человека идёт неуклонно и если в начале прошлого века священство видело опасность в ниспадении человека до животного уровня, то сегодня эта опасность связана с ниспадением человека ниже животного уровня до уровня демонического. Примеры этому в виде ИГИЛ в настоящее время к сожалению уже есть. Именно поэтому одной из задач Церкви и православной психологии должно быть утверждение на уровне индивидуального и коллективного сознания христианских ценностей в основе которых лежала бы если не духовность и святость в подлинном их виде, то как минимум подлинная жертвенность и душевность, как основа для достижения святости, поскольку даже подлинная душевность (нравственность) уже становится в мире и самой Церкви огромной редкостью.
«Ибо весьма малочисленны те, кто удостоился полноты душевного уровня Это – вершина покаяния. Это образ жизни, которым обладает кафолическая Матерь наша (Церковь).» (Преп. Исаак Сирин, О божественных тайнах и о духовной жизни, Беседа 20, 18)
К большому сожалению современный мир информационных технологий, целиком и полностью обусловленный и пропитанный рациональным эгоизмом, всё меньше оставляет человеку возможностей и свобод для стремления и достижения святости. Но даже несмотря на это и отсутствие примеров подлинной святости, которая в наши дней уже не отличается теми многочисленными благодатными дарами Святого Духа, которыми она отличалась в первые века христианства, тесный путь как был, так и остаётся единственно верным путём восхождения на её заветную вершину.
По слову тех же отцов церкви и в частности святителя Игнатия (Брянчанинова) – «скорби суть по преимуществу удел иноков последнего времени» и как сказал один из великих учителей духовности Авва Исхирион «и те из них, которые устоят, будут выше нас и отцов наших».
Поэтому да возрадуются все иноки, стремящиеся к святости в наше тяжкое время, о скорбях своих и бесчестии своём в мире, ибо путь к спасению по-прежнему открыт для всех его ищущих, ибо «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11;12)
Так пусть же в сердце каждого стремящегося к святости в наше время, как и много веков назад, будет непрестанно звучать вознесённая молитва:
«Господи, не отними от меня благодать Твою; да не лишусь я познания Тебя, исполненного надежды.
«Господи, спаси меня от тьмы душевной! Христос милосердный, да возрадуюсь в надежде Твоей; посей надежду на Тебя в помыслах моих и удостой меня, Господи, милосердия Твоего, когда воссияет откровение Твое с небес. Господи, да не буду я вызван на суд за ошибки мои, когда придешь Ты во славе Твоей!
Удостой меня, Господи, постичь ту надежду, для которой с самого начала, по воле Твоей, создал Ты меня, дабы я узрел вечную славу Твою. Ибо, когда нас еще не было, возжелал Ты в любви Твоей, чтобы творение пришло в бытие для познания Тебя.» (О божественных тайнах и о духовной жизни, Беседа 1, П.84-87, с. 60)
* * *
